Он тоже защитил нашу Родину

Каждый год накануне Дня Победы стараюсь с детьми, которым интересна история нашей Родины, навестить ветеранов Великой Отечественной войны. Никто к этому не обязывает – просто зов души и благодарности к людям, спасшим мир от фашизма.
Недавно состоялась встреча с Владимиром Фёдоровичем Овсянниковым. После окончания ВОВ он учился в педагогическом техникуме, служил на Черноморском флоте, жил в Дмитриеве и Щиграх, был учителем физкультуры, создал семью. В конце 50-х переехал с ней во Льгов. Работал в третьей школе, преподавал пение. Сейчас находится на заслуженном отдыхе. На его груди – орден Отечественной войны и много медалей. Одной из них был награждён как сын полка.
Ребята с интересом послушали его воспоминания о грозных и трагических 40-х прошлого века:
«В 1941-м мне было 11 лет. Учился в пятом классе. Мама работала зубным врачом, папа служил в армии. Жили мы в Острогожске Воронежской области, на улице имени известного художника Крамского. В городе, расположенном на возвышенности, были моторемонтный завод и большой железнодорожный узел. В низине протекала Тихая Сосна.
22 июня, в 11 утра, я услышал по радио выступление В. М. Молотова и узнал о начале войны. Осенью пошёл в шестой класс. Становилось всё тревожнее. Приближался фронт. В школе, около которой стоял наш дом, открыли госпиталь. Велись военные приготовления. Люди копали укрытия.
Пятого июля 1942 г., в 9.30, произошло страшное событие – массированная бомбёжка. Налетели мощные двухмоторные «Юнкерсы». Мы с ребятами бегали около дома в саду, собирали ранние яблоки… Всё вдруг загудело. Спрятались кто куда. Засвистели бомбы. Стало очень страшно. Иногда снаряды падали близко. Люди уткнулись носом в землю. Кругом летели сбитые осколками сучья. Наваливался ужас, когда взрывались полутонные бомбы. Хотелось забиться в какой-нибудь угол. Но налёт закончился. Все вылезали из окопов, выскакивали из госпиталя. Кругом были воронки. Запомнилось, как бежал раненый красноармеец. Он держался за распоротый живот и пытался запихнуть в него свои внутренности…
Через 15 минут – снова налёт. Потом ещё один. Бомбардировки продолжались до вечера с перерывами менее получаса. Жители не могли понять, почему фашистские лётчики так обозлились на город. Наверное, всё-таки потому, что в нём располагался армейский штаб.
Враг наступал. Мы постепенно привыкали к такой жизни. Когда был очередной налёт, выглядывали из щелей и сразу же понимали, что если бомба сброшена над тобой, то не попадёт – её отнесёт в сторону, а когда свалится впереди – смерть. Иногда прятались и в своём доме. На нижнем этаже был подвал. Однажды бомба угодила в угол. Веранда разлетелась в пух и прах. Вырвало двери и окна. Разнесло пианино…
Город был разбит полностью. Всюду полыхали пожары. На улицах появились немецкие танки. Началась оккупация. Фашисты согнали всех жителей на площадь. Там установили виселицу. Казнили двух мужчин и женщину. У первых на шее были картонки с надписью «Партизан и вор», у второй – «Старая коммунистка». На трупах укрепили листовки с информацией о том, как должны себя вести горожане, – строго соблюдать комендантский час, иметь удостоверяющий личность аусвайс. Если пропуска не было, человека арестовывали, подвергали наказанию, могли и расстрелять. Немцы с людьми не церемонились, установили «новый порядок».
В городе царил грабёж – мадьяры отбирали имущество и пищу. Осенью 1942-го стало совсем трудно. Есть было нечего. Жители, несмотря на часовых и патрули, устремились в сёла, чтобы обменять одежду на продукты питания.
Однажды к нам нагрянули немцы. Выгнали на улицу. Выбросили вещи. Дом понравился какой-то фашистской службе. В нём устроили жильё для генерала. Приставили охрану. Мы остались без крова. Но, к счастью, удалось найти одно из немногих уцелевших зданий. Его прежних хозяев, евреев, оккупанты арестовали и вывезли за город…
Как-то раз ко мне подошли друзья и угостили конфетами. Удивился и спросил, где взяли. Ребята предложили пойти с ними, назначили день. Но я так и не дождался. Позже узнал, что пацаны нашли лазейку на склад немецкой армии, расположенный на берегу Дона. Гитлеровцы сделали хранилище в цехах бывшего завода. Мальчишки проникали в него через крышу. Это заметили, и их арестовали, забрали в комендатуру. Матери просили освободить, но моих товарищей всё равно расстреляли.
Наступил 1943 г. 20 января Красная Армия освободила Острогожск от захватчиков. Мы получили весточку от отца. Он был жив и сражался в Сталинграде, потом в – Польше. Война продолжалась. Нашу семью эвакуировали в Саратовскую область. Люди потихоньку стали приходить в себя. Весной мне захотелось на фронт. Жили вблизи железнодорожной станции, где круглосуточно шли эшелоны. Решил бежать. Собрал вещи в котомку. Поспешил туда, откуда доносились гудки паровозов. Из вагона вышел лейтенант. Я – к нему. Попросил взять с собой, прикинулся сиротой. Офицер подвёл к командиру роты. Они поговорили между собой и решили отправить меня домой, так как был совсем мал. Я вернулся.
В лесу около станции расположился госпиталь. Мама разрешила ухаживать за ранеными. Писал письма, делал самокрутки, смотрел за лошадьми, сапожничал. Однажды был ранен. Это случилось на железнодорожной станции. Остановился поезд. Я с завхозом помогал разгружать. Персонал остался в лесу. Только подошли к вагону – прилетели фашисты и сбросили бомбы. Осколок угодил мне в бедро. После перевязки хромал две недели. Остался только шрам.
В сентябре 1944-го госпиталь переместили на запад, в Винницу. По пути, на станции Льгов, эшелон задержали для проверки. Так впервые оказался в родном теперь для меня городе… Через некоторое время вернулся к маме. Встретили с семьёй День Победы. Люди радовались, пели и стреляли в воздух. Пошли поезда с фронта. Солдаты возвращались домой…»